Вспоминая гусляра Андрея Байкальца
Андрей Байкалец – Раю мой Раю
Гусляр-певец из глубинки, из самой народной гущи. Появление его неожиданное было радостным событием для многих. И облик его открытый, и гуслей звучание звонкое, и сам голос — все это гармонично сливаясь воедино, пробуждает живые картины старины. Духовные песни, былины, исполняемые им, тревожат, согревают душу, надолго остаются в памяти. Удивляет обилие его репертуара, зрелость христианского мировоззрения. Он знает, что нужно делать, куда идти и что ожидает нас впереди. В песнях его звучит тревога, призыв и в то же время — в них надежда, вера и любовь к ближнему.
Треклист
01. Андрей Байкалец – Жаленка.mp3
02. Андрей Байкалец – Блудный сын.mp3
03. Андрей Байкалец – Сорок калик.mp3
04. Андрей Байкалец – Пресветлый ангел.mp3
05. Андрей Байкалец – Как Христос возносился.mp3
06. Андрей Байкалец – Жаленка.mp3
07. Андрей Байкалец – Голубиная книга.mp3
08. Андрей Байкалец – Дмитровская суббота.mp3
09. Андрей Байкалец – Кому повем.mp3
10. Андрей Байкалец – Жаленка.mp3
11. Андрей Байкалец – Раю мой раю.mp3
12. Андрей Байкалец – Михаил архангел.mp3
13. Андрей Байкалец – Спит сион.mp3
14. Андрей Байкалец – Микола.mp3
15. Андрей Байкалец – Во городе.mp3
16. Андрей Байкалец – Былины.mp3
17. Андрей Байкалец – Жаленка.mp3
Слепцы (Николай Ярошенко, 1877)
“Божии” странники были чертой, характерной для России, начиная со средних веков и заканчивая началом 20-го века. Некоторые из них странствовали в группах, другие – в одиночку, перенося все трудности и опасности пути. В фольклоре их нередко называют “калики перехожие” (что не имеет никакого отношения к слову “калеки”, а означает “религиозные странники”).
В отличие от западных пилигримов, совершавших путешествия с определенной целью, по завершении которой они возвращались домой, русские странники вообще не имели дома. Путь-дорога была их жизнью. Конечно, они полагались на поддержку странноприимных домов, которые были в каждом городе и селении. За гостеприимство странники отплачивали рассказами о своих путешествиях. Так как нередко они обладали большой наблюдательностью и даром слова, знали много сказок и других произведений устного творчества, странников собиралась послушать не только вся семья, но и пол-деревни.
Маршруты странников пролегали главным образом от одного православного храма к другому. Во времена Андрея Рублева и чуть позже, когда русская православная церковь еще несла живую Традицию, храмы располагались по определенному принципу – были соединены в живую (замкнутую) систему. Можно сравнить такую систему с электрической цепью, где сгенерированная в церквях энергия циркулировала и сохраняла заряд. Система покрывала практически всю обжитую к тому времени территорию России. Интересно, что термин “Золотое Кольцо” возник намного позже, уже в наше время – но именно он как нельзя лучше выражает суть существовавшей в средние века системы. Как генерировалась энергия в цепи, понять нетрудно, а вот кто ее “разносил” от одного узла цепи к другой? Божьи странники.
Странник – почитаемая и таинственная фигура в русском фольклоре. Сохранились свидетельства о сверхъестественных способностях, которыми обладали некоторые из странствующих отшельников (вспомните сказание об Илье Муромце, к примеру). Вполне вероятно, что некоторые из странников не только переносили, но являлись хранителями и передатчиками внутреннего Знания. Архетипическая функция странника в сказках подобна таковой у “дервиша” в восточных обучающих историях. Хотя божьи странники были изолированы друг от друга, они в сущности составляли живой “организм” с установившейся традицией передачи информации и знаний. Часть этого организма охватывала даже институт церкви – схимников, сохранявших огонь учения в скитах Севера и Северо-Запада России.
Именно это братство распространило в России практику “умной” или “сердечной” молитвы. Странники и пилигримы нередко использовали четки. Русские странники предпочитали четки, связанные из шерсти. Из всех естественных материалов шерсть, наверное, самый подходящий для впитывания особой энергии, образующейся при практике умной молитвы. Поэтому-то именно шерсть традиционно использовалась суфиями для ритуальной одежды и молитвенных ковриков (откуда и пошло возможное происхождение слова “суфий”).
Вспоминая гусляра Андрея Байкальца
Гусляр Андрей Байкалец (Кравченко) родился в Иркутской области в городе Черемхово, на родовых землях Иркутского казачьего войска. Больше полувека назад. Был нормальным советским школьником. То есть слушал «Битлз» (ну куда же без них в Забайкалье?). Играл в рок-ансамбле (всё-таки – не в группе) на барабанах. Дальше – иркутский «кулёк» и (что важно) – Иркутский театр народной драмы. То есть к поименованному набору советского студента-школьника добавляются Вампилов и Распутин.
Неудивительно, что вскоре после этого музыкальная душа будущего калики перехожего, устав от юношеской всечеловеческой отзывчивости, работящими русскими руками смастерит первые в его жизни – крыловидные – гусли. И музыкант-артист Андрей Кравченко станет Байкальцем, которого услышат не только в Москве, но и в Японии, и в самых дальних, заокеанских уголках Русского мира.
Что характерно – тогда же Андрей примет крещенье. Я его позже спрашивал: почему крещенье? Ведь этническая музыка, вышитые славянским узором рубахи, берестяные ободки на голове – прямая дорога в язычество, к пляскам вокруг костра?
Он отвечал: Гусли – это не шаманский бубен и не разудалая свиристелка повального совокупления. Гусли – это духовный инструмент.
Действительно, среди огромного количества песен, написанных и исполненных Байкальцем, не меньше половины – духовные стихи. Андрей много сидел в Ленинке, изучал всё, относящееся к утерянному практически навыку гусельного искусства, откапывал былины и старины, искал последних мастеров. И обрастал легендами. Даже сегодня во многих биографиях можно прочесть, что он пешком пришёл из Иркутска в Москву. На вопрос об это гусляр отшучивался:
«Время не то. Если в старину можно постучаться в любое подоконье и сказать: «Пустите Христа ради», и тебя обогреют, накормят, напоят, то сейчас, извините, мы знаем, что постучись к кому-нибудь, в лучшем случае тебя куда подальше отправят, а в худшем могут и дырку в голове сделать».
Но то, что он постоянно странствовал – это точно. Не имея семьи, музыкальной студии, Байкалец действительно был современным каликой перехожим. По звонку, когда появился мобильный (а до того – обзвоном по многим городам, где он мог остановиться у друзей) – срывался и ехал на фестиваль, запись на радио, выступление на православном празднике. Если бы мобильная связь помедлила своим появлением ещё лет пять-семь, многочисленным желающим его услышать и увидеть пришлось бы жить слухами: видели в Орле, сказывают – сейчас под Питером, недавно являлся в Усть-Сысольске, к весне ждут под Сызранью…
До эпоса оставалось совсем чуть-чуть. Умер Андрей в 2008-м, в сентябре. В родном (школу там закончил) Шелехове (Иркутская область). Только на один год пережив маму. В роковые сорок шесть лет. О причинах смерти ни у кого из знакомых узнать точно не удалось. «Могут и дырку в голове сделать». На фоне умилительных «Бог забрал» слышал и такое…
А ещё он был – белый. Не в смысле – светлый (хотя и в этом тоже), а именно – белый. Убеждённо доказывал, что петь нужно «Смело мы в бой пойдём за Русь Святую», а ни за какую не «власть Советов» (не к ночи будь помянута), исполнял песню партизан Шкуро, многое другое. Какой-то сияющий осколок затонувшего (всплывающего?) Русского Ковчега. Помяни, Господи, его и всех, поющих Тебе «на псалтири и гуслях»…
Андрей Байкалец – Кому повем
Кому повем печаль мою,
Кого призову ко рыданию?
Аще ли человек, хочешь получить,
Аще ли получить Царство Божие?
Пойди отрекись мира грешнаго,
Омыйся слезми покояния.
Пойди во пустынь, пустынь дальнюю,
Пойди облекись в ризы черныя,
Себе призови в помощь Господа.
Коль хочешь претерпети до конца
Наследуешь еси Царство Божие.
Приходят времена все последния.
Уж вы гой еси, души грешныя,
Пресладко пожили на вольном свету
Говение да пост со молитвою,
Да Святые Дары вы отринули.
Вы меня отреклись, свого Господа,
Греху предались сатанинскому.
В органы, во свирели наигрывали,
Все ради его, ради дьявола.
Кому повем печаль мою?
Кого призову ко рыданию?
Отзывы: